***
Маленькая капелька дождя медленно стекала по стеклу с другой стороны окна. Осень. Дождь.
Я думаю, что осень – это самая мрачная пора года. Некоторые скажут, что я оши-баюсь. Ведь так романтично гулять по аллеям, чтобы рядом любимый человек, а в руке букет желто-красных листьев. Ну что здесь такого? И листья уже мертвые, и сама осень всегда сравнивается со старостью.
Хотя, закат тоже часто сравнивают со старостью и смертью. Но он мне нравится. Особенно летом, когда закаты ярко-красные цвета.
У меня дома, у родителей, в маленьком городке, где-то почти на краю света, самые красивые закаты, которые только можно увидеть в жизни. Я любила наблюдать за тем, как садится солнце. Могла делать это хоть каждый день. Можно и с крыльца, но красивее получается, если сидишь на берегу речки.
Надо спуститься с крыльца, выйти на уличную дорогу и пройти немного. Потом повернуть налево и пройти еще немного. Вот и речка.
Когда я жила в еще с мамой, мы с подружкой каждый вечер бегали к речке смотреть на солнце. Как оно тихонечко садиться за горизонт. Как небо меняет оттенки.
В детстве мы много времени проводили с Ленкой. Мы постоянно куда-то лазили, а когда вылезали, то были грязные, как маленькие чертенята.
Как-то она зашла за мной. Мы пошли гулять по нашему маленькому городочку. Мы шли по узким улочкам, по обеим сторонам которых стояли частные домики. Вы-сотных домов в М. почти не было.
Мы шли и спорили о том, можно ли дойти до горизонта. Я доказывала, что гори-зонт как небо, он есть, но дойти до него нельзя. И потрогать тоже. Нельзя.
У Ленки на этот счет было другое мнение. Она была уверена, что горизонт – это что-то твердое, не зря же не видно солнечного света, когда солнце опускается за не-го.
И мы решили проверить. К этому серьезному походу мы подготовились основа-тельно. Взяли по три бутерброда и налили в бутылки воды из колодца. Потом подумали и добавили в воду компота. Ведь когда сладко – вкуснее.
Я точно не знаю, сколько мы шли (часов ни у одной из нас не было), но я очень ус-тала. Мы сели прямо на траву, такую высокую и мягкую. Съели бутерброды, выпили компот и решили, что проверить горизонт сходим как-нибудь потом. Мы легли так, что Ленкино лицо было рядом с моим, и она дотрагивалась плечом до моего. Мы смотрели в голубое, чистое небо. А там не было облаков. Я помню, как мы тогда рас-строились, ведь если бы по небу плыли медленно, или быстро, такие большие и пу-шистые облака, то мы могли бы играть: угадывать, на кого похожи эти белые пушистые штуки.
И опять начинали спорить: твердые облака или нет. Ведь на вид они очень твер-дые. Я была уверена, что по ним можно прыгать, и не упадешь. Ленка так не считала. А проверить мы не могли, ведь облака были еще дальше, чем горизонт.
Потом мы плели друг другу венки и ромашек и васильков и мечтали. Мы с ней много мечтали вместе. У нас были похожие мечты. Мы ни за что не поверили бы тогда, что наша дружба перестанет существовать.
Или она не перестала быть? Я не знаю точно. Просто Ленка сейчас в Питере. У нее там муж, они совсем недавно поженились. У нее там работа.
А я здесь. Я жила в Минске. Работала небольшом кафе менеджером и обедала всегда в том же кафе. Моя жизнь шла по кругу. (Или, может быть не вся жизнь? Инте-ресно, а промежуток жизни какой длиной должен повторяться постоянно, чтобы можно было сказать, что жизнь идет по кругу). Мне кажется, что моя шла. Каждый следующий день был похож на предыдущий. И я знала, что послезавтрашний день будет похож на позавчерашний.
У меня не было мужа. И не было детей. И вообще никого не было. Только толстая золотая рыбка, которая всегда молчала. Но ведь все рыбы не разговаривают.
Вы спросите, почему я не хотела что-нибудь поменять в своей жизни?
А я хотела. Я очень хотела, чтобы этот опостылевший круг разорвался. Только мне было страшно. Я всегда всего боялась. А Ленка нет. Поэтому она поехала в Питер и построила там свою жизнь, а я осталась тут.
Я много мечтала раньше, а теперь уже почти нет. Я бы могла на это не обратить внимания, если бы мне просто уже не о чем было мечтать. Но ведь есть.
Я могла бы мечтать. Просто я разучилась. Я даже помню момент, когда мечты перестали меня занимать. Тогда я приехала в большой город и разучилась. На самом деле это очень плохо и страшно. Когда ни о чем не мечтаешь, то не к чему и стремиться.
И сейчас, сидя за столиком в маленькой кафешке, я заставила себя помечтать. В конце концов, я где-то читала, что мысль может стать реальностью, если очень хотеть.
Вот если бы я могла начать встречаться вон с тем парнем столиком. Мы бы встречались долго. У нас все было бы хорошо. Он бы не обижал меня, а я бы любила его и готовила его любимые котлеты и блинчики. А потом мы бы поженились. И по вы-ходным ездили бы на рынок за продуктами, или к родителям, или на природу.
А потом бы у нас родился ребенок. Я бы хотела, чтобы это была девочка. Мамина помощница. У нее были бы большие голубые глаза и светлые волосы.
Мы были бы идеальной семьей. А на моем рабочем столе в красивом кабинете (у меня был бы очень красивый и стильный кабинет настоящей бизнес-леди), стояла бы фотография в стильной рамке: я, обнимаю мужа, который держит на руках дочку. И все мы смеемся. Это была бы фотография, которая символизировала нашу семью. То, что мы все – одно целое.
Но это ведь просто мечты…
Дождь усилился. Капельки на стекле с другой стороны окна побежали быстро-быстро, и потом смешались все вместе в один большой поток воды.
Улица была размытой. Там люди и машины, и все по своим делам. И никому нет дела до хрупкой, нет, даже лучше сказать маленькой, девушки в черной байке, что сидела в маленькой кафешке за столиком и смотрела, как по стеклу суетливо бегут маленькие капельки дождя.
Я подперла руками голову и смотрела сквозь стекло на людей. В такие моменты особенно чувствуешь одиночество, если оно присуще твоей жизни.
Мне вспомнился Майк. Последний молодой человек, с которым у меня были более-менее серьезные и продолжительные отношения. Да и вообще, последний мой молодой человек.
Он был американец, из Техаса. Высокий, со светлыми волосами и голубыми глаза-ми. Мне так нравилось, когда он пытался говорить по-русски. У него был совершенно непонятный, но очень смешной акцент. Я, кажется, любила его. И очень хотела за него замуж. Наверное, он почувствовал это все и поэтому сбежал от меня жарким июльским утром. И только надпись на листке фломастером: «I love so much. But it’s over. You're the best woman I’ve ever seen». И уехал в свой Техас. И больше мы не виделись.
Я вспомнила, как тогда все сразу навалилось на меня. Как будто Бог решил прове-рить меня на прочность. Ушел Майк. Потеряла работу. Умерла мама.
Мне вспомнились похороны. Такой же, как сегодня, пасмурный день. Я тогда, помню, подумала, что погода чувствует меня, чувствует то, что происходит у меня внутри, на душе, в сердце.
Темное, совершенно мрачное и жуткое, старое кладбище. Совсем немного людей. Только я и мой брат Леша из самых близких. Остальные люди – это ее сотрудники и друзья. Было очень грустно и жаль, что проститься с моей мамой пришло так мало людей, ведь она так хорошо ко всем относилась! Столько помогала людям, когда им нужна была ее поддержка.
Потом поминки, уборка.
Леша сказал тогда, что уезжает за границу. Ни на что в родительском доме он не претендует. Все остается мне.
На ночь я осталась одна. Я тогда курила. Сидела за столом, смотрела фотографии, курила и тихонечко вытирала слезы. А утром встала и решила, что мне пора жить. И уехала в Минск. Пожалуй, это был самый спонтанный поступок в моей жизни. Им я очень горжусь до сих пор. Взяла и поехала в чужой город, где не было ни одного знакомого и работы. Нет, я была молодец!
Почему-то я думала, что город радостно примет меня. Но ведь осень – унылая пора. И город встретил меня дождем. Безрадостный серый день. За ним еще. Тогда я все чаще вспоминала свое детство, Ленку и маму. Все то, что могло помочь мне жить.
Конечно же, потом все наладилось. Уже через три месяца. Я устроилась на хорошую работу. Сняла квартиру и стала ждать, когда приключится что-то, что изменит все в моей жизни.
Таким событием стала авария.
Мы с моей сотрудницей Ирой ездили вместе домой. Иногда на транспорте, а иногда она брала машину родителей. В тот вечер она взяла машину.
Был гололед. И тот парень за рулем, совсем молоденький, наверное, он только-только сдал на права, не справился с управлением и врезался в нас.
Ира, хотя потом и долго лечилась в больницах, но выжила и уже снова работает. Тот парниша, что врезался в нас, получил несколько сломанных ребер и синяки. Милиция сказала – повезло. А я погибла сразу же. Как только машины столкнулись.
Теперь я ангел. Я работаю в небесной канцелярии у Господа. Помогаю ему. Поэтому я могу быть на земле, правда, не могу общаться с людьми. Только с такими же ан-гелами как я сама. Нас много на земле. Наша работа – беречь людей. Мы почти как ангелы-хранители, просто присматриваем за всеми людьми вместе. Чтобы ангелам-хранителям было легче, ведь из-за плеча не всегда все видно.
Дождь снова приостановился. Маленькая капелька дождя медленно стекала по стеклу с другой стороны окна. Осень. Дождь.